— Обоим по двадцать баллов штрафа.

— За что? — едва сдерживаясь спросил Райден. — Я-то тут при чем?

При виде меня его челюсти сжались до бела, слова он едва цедил.

— Не будешь же ты официально утверждать, что девушка сама к тебе полезла?

Райден скрипнул зубами, пристально глядя на меня. Да ладно, надеюсь Камачо не думает, что я буду устраивать истерики из-за идиотки, решившей его соблазнить голым задом?

Альфа поправил обернутое вокруг бедер форменное полотенце, дернул углом рта и процедил: (4a2c)

— Не знаю, что она планировала, возможно, действительно искупаться, но из нас двоих к ней лез точно не я.

Глория вздрогнула, закрыла лицо рукой, обнажив крошечные незагорелые холмики и зарыдала.

— Нельзя пререкаться с ритором, — Фуко заметил нас с Моникой и повысил голос, — Глории оставляю двадцать штрафных очков, а ты получаешь сорок.

Время для меня замерло.

Райдену воспитание не позволило признать Глорию домогающейся стороной, мало того, от него такого никто и не ждал. Нобили-мужчины не разрушают репутацию нобилей-девушек. По возможности. Фуко тоже по-джентльменски признал случившееся просто небольшим происшествием и выдал по двадцать баллов за скандал.

И все прошло бы «по краю», но не трагично. Да только мое появление не дало Райдену промолчать. Он не мог допустить, чтобы я его заподозрила в связи с Глорией. В итоге упал на сорок очков, а это означает — все. Ноль. У него не осталось баллов.

За плечо тронули. Осторожно, словно стеклянную статуэтку, меня обходила Моника.

— Я немного не поняла, ритор Фуко. Это получается, если я не понравлюсь каким-нибудь парням, они могут сговориться и заявить по-очереди о домогательствах? А вы баллы будете минусовать по их наветам?

— Немного не так, — мягко сообщил Фуко, элегантно выставив вперед голую мускулистую ногу. — Если мы обнаружим целенаправленный поклеп, то, конечно, ни о каком списании и речь не пойдет. Но разве сейчас об этом речь? Было не насилие, насколько я понимаю, а внутрення ссора гм… пары. Шумели, скандалили и толкались после вполне дружелюбного общения. Вон у Камачо на шее свежие следы, так сказать, близкого разговора.

Все посмотрели на шею Альфы. И действительно, на сгибе к плечу, где мне так нравилась нежная кожа, краснела пара пятен, подозрительно напоминавшая свежие последствия страстных поцелуев.

Райден стал еще холоднее. Он единственный не мог видеть, что за пятна, поэтому только молча и испытывающее смотрел мне в глаза. Пытался уловить, что я думаю.

— Это не я, — впервые подала слабый голос Глория. Она подняла голову, рот был изумленно приоткрыт, щеки багровели.

Не все задуманное оказывается легко в исполнении, да, Глория? Сначала планируешь соблазнить завидного парня-нобиля небольшим стриптизом в душевой, а потом вдруг оказываешься голой под осуждающими взглядами целой группы людей. Надеюсь, произошедшее хоть немного тебя образумит. Но по-настоящему волновало меня совсем другое.

— Дело в том, — надеюсь мой голос звучал твердо, — что с Райдена сегодня сняли довольно много баллов. И ваше решение, ритор Фуко, грозит ему отчислением. Есть возможность как-то изменить ситуацию?

— Для меня это новость, — ритор даже подтянул ближе картинно выставленную мускулистую ногу и нахмурился. — Я не видел последних обновлений рейтинга, работал в лаборатории. И сколько баллов у тебя осталось, Камачо?

— Ноль, — ровно сообщил Альфа, — у меня не осталось баллов.

Он поднял с пола непонятную цветастую тряпку и накинул ее на плечи сжавшейся Глории. Изделие немного разгладилось и оказалось коротеньким пеньюаром. Ничего себе одежда для прогулок по чопорным академическим коридорам.

— Ого. Проклятие, зачем я вообще мыться сюда пошел, — вырвалось у Фуко. Он потер подбородок и посмотрел на Райдена с интересом энтомолога, обнаружившего неизвестный вид насекомых. — Наследник легендарной семьи, что ж ты так часто рискуешь, а? Ну куда тебе-то попадать в истории? Прости, но увы. Штрафы я начислял за шум со скандалом, а потом за препирательства. И то, и другое — нерушимый факт. Так что завтра утром в холле, когда вывесят результаты дня, твой «Ноль» будет означать только одно — отчисление, студент Камачо.

Мы с Моникой одновременно вздрогнули, а Глория вообще отчетливо застучала зубами.

— Если получен штраф вечером, — у Камачо побелело лицо, но голос продолжал звучать спокойно, — возможен ли набор бонусных баллов до утра?

— До утра? В принципе — да, а фактически — почти невероятно. Сожалею, — ритор вздохнул. — В конце концов, ничего страшного не случилось. Ты пропустил прошлый год, вполне можешь добавить еще один и прийти на следующий отбор. Эх. Претор нас с землей смешает, но сделать уже ничего нельзя. Ладно. Не будем задерживать друг друга.

Он попрощался и быстро ретировался из душевой. В присутствии остальных я даже не могла поддержать Райдена как следует, только пробормотала вслед за девчонками что-то сочувствующее. И Моника утянула меня за руку, вслед за быстро убежавшей неудачной соблазнительницей из Альф.

Некоторое время мы шли молча, соседка поглядывала на мои босые ноги и хмыкала. На лестнице, ведущей в наше крыло, она хлопнула рукой по перилле и тихо спросила:

— Между вами что-то есть? Отношения с..? Ты серьезно?

— Угу, — так же едва слышно ответила я. Смысла скрывать наши отношения с Райденом от подруги уже не было. Моя реакция на проблемы Камачо выдавала с головой.

— Вот ты ж, — Вега запнулась и немного отстала, но тут же за парой прыжков догнала меня. — Погодь. Так это он тебя инициировал на вечеринке?

— Не скажу.

Я отчаянно покраснела.

— Охренеть! Мать! — она все же сбилась с шага, споткнулась и с грохотом рухнула на ступеньку. — Стелла!

Я протянула руку, но она встала сама, потирая коленку. Тонкие брови сведены в линию, маленькие белые зубки покусывают нижнюю губу. Так и знала. Подруга обиделась.

— Я понимаю, Стелла, почему вы держали это в тайне, — Моника хмыкнула, — но мы с тобой как бы подруги. Я все разболтала, а ты, оказывается, слушала мои планы про инициацию с Камачо и посмеивалась.

— Мне было не смешно, а очень неловко, — я обняла ее за плечи. Мы стояли прямо посередине лестницы, смущенные и расстроенные. И решали, есть ли у нашей дружбы будущее. — Спасибо, Моника, что рассказываешь. И я с тобой сейчас поделилась.

— Когда я уже и сама все поняла, — фыркнула Вега.

— Когда я решилась, — поправила ее я. — Если твои заботы касаются учебы, то у меня совсем личное, которое нелегко озвучивать. Некоторые вещи я и сейчас не готова. Извини. Но мое доверие к тебе от этого не меньше.

Звучало немного сбивчиво, зато честно. И Моника это почувствовала. Она похлопала меня по спине, отстранилась и с любопытством осведомилась:

— Что было — проехали. А сейчас встречаетесь?

Я прислушалась, не приближаются ли чьи-то шаги, постучала пальцем по широкому темному поручню и пробормотала:

— Угу. Пошли в комнату, нечего тут зависать.

До самой нашей двери подруга не давала мне покоя. Она кружила вокруг жужжащим взбудораженным шмелем и тихо зудела:

— Слушай, а целуется-то как? Не слишком влажно? А где встречаетесь? Тут же вообще не спрятаться. Ой, а предохраняетесь как?

При входе в холл я зажала ей рот ладонью и потащила в нашу комнату. Она шутливо отбивалась и крутила глазами как сумасшедшая, даже настроение немного подняла, несмотря на ситуацию с Райденом.

— Моника, не буду я о таком рассказывать, это неприлично, — сообщила я, плотно закрыв дверь. В комнате на полу валялась моя ночная рубашка, ботинки с носками, кровати не заправлены, столы завалены раскрытыми книгами и тетрадями. Все в беспорядке. — Лучше немного приберусь и подумаю как помочь Райдену.

— Ха, — сказала Вега, падая на кровать и поднимая ноги в ботинках на железную боковину, — ему хреново, мне хреново, тебе, даже Мартину. Представляешь, брату Сантана влепил восемьдесят штрафных за отсутствие инициативности. Восемьдесят, от балды, ни за что! За то, что НЕ делал. Это как? Они нас что, целенаправленно выгоняют?