Яичница, или мелаган, как ее назвал ритор Фуко, аккуратно сползла с потолка на выкрашенную в серебристый металлик стену и уставилась на меня своим единственным глазом.

— Я тебя не преследовала, — созналась я, думая о совсем другом. Понимает ли Райден, что мне неприятно слышать снисходительные высказывания насчет горожан. Ледка вообще из поселка, но никто ее в этом не упрекает.

— И никому обо мне не рассказывала? — ехидно переспросила яичница. — То-то по коридорам после нашей встречи по ночам странный типчик с уловителем бегает, потолки фонариком светит. Сначала ты орешь, ногами топаешь, а потом и других науськиваешь.

Разговор разговором, а тварь хаоса все ближе ко мне подползала.

— Молодой такой, с короткими темными волосами? — начала я описывать Фуко, на всякий случай незаметно разминая пальцы правой руки.

— Пфф, вы мне все одинаковы.

Интересно, чем она разговаривает. Как я ни присматривалась, отверстия для рта на пушистой поверхности не обнаруживалось. Может, я правда на нервной почве немного фантазирую. Сказал же Фуко, что мелаганы безвредны и молчаливы. Но этот мелаган настойчиво продолжал вещать:

— Как же меня жаль! Как жаль! Пришлось из жилого корпуса сюда переехать. Все из-за тебя.

Заползла на диван и уставилась на меня. Бежевая шерстка подергалась, прижалась плотно под моим осторожно протянутым пальцам и смешно зафыркала, когда я ее погладила. Она напоминала очень одинокого, заброшенного зверька.

— Уважаемая, — понятия не имею как к ней обращаться, — а что насчет девочки, почему мне с ней лучше не общаться?

— Какая девочка? — яичница подняла шерстку как гребень и вся пошла волной, когда я почесала по открывшейся розоватой кожице. — Ты про маленького человека? Пффф. Общайся с ней сколько хочешь, мне-то что.

Насторожившись, она отдернулась от руки, и вскоре в коридоре послышался шум передвижений нескольких человек. Через несколько секунд яичница была уже на потолке, но, прежде чем исчезнуть, пропищала:

— Я говорила не о ней, а о той, что ходит за ее спиной по ночам.

Глава 17. Кто кому нравится

Оставшаяся часть дня пролетела мгновением. Бывают такие дни — открыл утром глаза, моргнул, а уже вечер. И думаешь, куда пропал день?

Я посидела в библиотеке, изучила правила одиночных и групповых дуэлей. Райден оказался прав, надо было настаивать на групповой схватке, мне еще учиться и учиться нюансам взаимоотношений в академии.

Перед встречей с Сантаной я успела пообедать с Вегами, они оба уже побывали у ритора и в итоге сумрачно молчали, отбивая мне аппетит.

А потом и я получила по полной программе. Сантана ходил по аудитории, печатая шаг, стегая каждым словом словно кнутом. Пришлось прилагать титанические усилия, чтобы не съежиться, не нагнуться к парте.

— И командир, единственный источник постановки задач, мотивации и информации, убегает по контрольным вехам один, без страховки! А, Стрела? Полетела в небо, я самая-самая? Видела валяющегося Камачо, которому другие главы групп и не думали оказать помощь? Если бы не ты, его команда так и осталась на маршруте, впустую дожидаясь сигнала вешки. Пока сообразили бы проверить, кто-нибудь мог добежать до третьей, включить хаоситов и нашла бы команда вместо Камачо клочок измятой травы. И это Альфы! Своим ты вообще не сказала тебя дожидаться, они бы так и перли бы к финишу, не проверяя, прошла ли ты контрольные точки. А много народу пришло бы на помощь ТЕБЕ? Представь себя, парализованную на вешке или лесной тропе?

Он остановился передо мной, уперся кулаками в стол и навис гигантским грифом, склонив к плечу лысую голову.

Я представила свою группу, продолжающую бежать к финишу, и понурилась.

— А твое возвращение?

Он подхватил ладонью снизу под челюсть и поднял мою голову, заставляя смотреть ему в глаза.

— И ты, и Камачо сняли клещей почти на двадцать минут, одновременно. Что произошло на самом деле?

Его пальцы цепко держали подбородок — не вырваться. Большой палец прижался к нижней губе, оттягивая ее.

— Ты его встретила на пути и решила помочь?

Вот! Папа всегда во время сложных вопросов держал паузу, я не могла высидеть и начинала забрасывать его предположениями, которые отец тут же норовил использовать в свою пользу.

Сейчас молчание помогло мне. Умный Сантана сам придумал отличный ответ, конечно, я встретила Камачо по пути.

Ритор досадливо поморщился моему кивку, но руку убрал.

— Я за взаимопомощь и товарищество, но твое время подходило к концу. В итоге ты рисковала и своим отчислением, и результатами группы в целом. Ради нобиля, который отделался бы штрафами, нобиля, презирающего тебя, того, кто сам бы никогда не помог. Взвешивай! Взвешивай каждое свое решение! Я на тебя целую увольнительную на спор поставил, и если ты испытательного месяца не вытянешь, а я проиграю, то лично, Маккой, лично вот этими руками отшлепаю твою маленькую, хорошенькую задницу. Поняла?

— Поняла, сэр.

— По результатам теста оштрафованы тридцать шесть студентов и отчислены в итоге семеро.

Надеюсь то, как я сглотнула слюну, не слишком громко прозвучало в напряженной тишине аудитории.

— У тебя сорок поощрительных баллов за тест и шестьдесят штрафных. Итого минус двадцать. Ты отлично сдружила команду, правильно назначила заместителя, удачно сразу выбрала маршрут. Я вижу в тебе потенциал, как и претор.

— А с кем вы поспорили, сэр? Кто в меня не верит?

— Да ты совсем обнаглела! Все, разговор закончен, думай, что делаешь, Маккой, твоя сила не в прямолинейных решениях. Зови следующего. Слышу как под дверью дышат и пытаются подслушивать.

С разбора полетов я возвращалась не то, чтобы сомнамбулой, но в сильной задумчивости. Посидела немного в пустой комнате, Моники не было. Стянула с себя форму, переодевшись в сменную. И все так же вяло, размышляя над словами Сантаны, двинулась вниз, в хозяйственную комнату, куда в именные мешки складывали вещи для стирки. Через пару дней я получу их чистыми и отглаженными. Если не попаду под отчисление, как несчастная семерка.

Сердце тоскливо сжалось, надеюсь, в их число не вошел никто из моих друзей.

В коридоре хозблока было абсолютно пустынно. Обычно мы относили вещи прямо перед сном, но сейчас мне срочно нужно было хоть чем-то себя занять, пока в голове роились мысли о рискованном поступке, совершенном ради Райдена.

Открыв дверь хозяйственного помещения, я остолбенела.

Прямо на полу, на запасном матрасе, который раньше стоял прислоненным к стене, а сейчас был брошен на плитку, располагалась пара. Снизу — Ледка, абсолютно раздетая, сверкающая полными белыми бедрами. А сверху в нее вколачивался полностью одетый парень. Только с бедер были приспущены брюки, и от каждого движения звякала пряжка ремня.

— А ты сама видела, как она с ритором встречается? — низким возбужденным голосом спрашивал он.

— Не знаююю, мне кажется, это ошибкаааа.

— Ну какая же здесь, ошибка, милая, это уже точно. Она спит с ними, а страдаем такие как, мы… Тебе и делать-то ничего не надо, — голос бормотал мягко, завораживающе, изредка прерываясь шумными вздохами, — просто проследи за ней, порасспрашивай.

— Даа. Как скажешь, Уго. Ооо.

Я тихо прикрыла дверь и прислонилась к стене, чувствуя себя испачканной каждым ядовитым словом.

То, что меня ненавидит Уго, новостью не было. Парень был таким же Гаммой, причем инициированным. Значит имелся неизвестный мне изъян, не позволяющий зачислить его в Беты. И зря он считал причиной распределения свой статус горожанина. Вон Мартина даже в Альфы прочили. Дело точно в другом, возможно, в черной зависти, текущей по его венам, превращающей здорового сильного парня в шакала, который как личную обиду воспринял похвалу от претора девушке-Гамме.

С Уго все ясно, но почему так себя повела Ледка? Милая и веселая девушка, так понравившаяся мне вначале.

Весь вечер допоздна я бегала вокруг нашего корпуса и одновременно в воздухе тренировала начертание кругов, которые задал ритор Бустаманте. Правой рукой, левой, двумя одновременно. Руну Выжигания повторять я опасалась, слишком неточно я ее выводила на полигоне, а значит, не совсем правильно рисовала. Закреплять ошибку до автоматизма было глупо, поэтому оставались только базовые линии и круги.